– Извините, Илья, я спешу, – смущенно проговорила она и, торопливо припадая на больную ножку, заспешила мимо замеревших друзей вниз.
Илья отступил, давая ей дорогу, проводил ее взглядом и некоторое время стоял, изумленно глядя ей вслед.
– Да-а… Надо же так, – вздохнул рядом Сергей, имея в виду уродство такой молодой красивой женщины. Он уже догадался, что направлялись они к ней. – Ты расстроен?
– Я?!! – Илья повернул к Сергею восторженное с совершенно сумасшедшими глазами лицо. – Я расстроен?!! Да такой женщины я никогда не встречал! Это же само очарование. Ведь ортопедический сапожок подчеркивает ее совершенство. Только наличие красоты и уродства в одном – вот совершенство. Ведь я искал ее всю жизнь… Бог создает такое раз в тысячелетие!..
Так говорил совершенно ошалевший от счастья Илья. Сергей смотрел на него с нижней ступеньки и слушал.
– Ну, теперь, внучек, пойдем, пожалуй,-сказал Сергей, увидев, что Илья поугомонился.
Они спустились по лестнице и вышли на Невский проспект. Но как же он переменился за время их отсутствия!
Самый главный проспект в городе запрудила демонстрация сексуальных меньшинств.
На палках несли большие портреты Чайковского, Уайльда, неразлучных Маркса и Энгельса, известных политических деятелей, депутатов думы, членов правительства… Густая многотысячная демонстрация меньшинств казалась двухъярусной. Первый ярус – мелкая безбрежная народная сексуальность, и второй – огромная всеобъемлющая сексуальность на высшем уровне, от которой, казалось, никуда не спрячешься.
Некоторые из политических лидеров и народных избранников присутствовали собственной персоной. Разодетые в яркие декольтированные платья, напудренные и напомаженные, они танцевали страстные эротические танцы, принимая такие позы и настолько соблазнительно выгибаясь телесно, что их хотели все прохожие мужики.
Далее несли половые органы из папье-маше разнообразных веселеньких цветов, украшенные листьями салата, укропа, петрушки… Это придавало процессии карнавальный вид. Здесь же с лотка продавались леденцы "Оральные" в виде мужского фаллоса, и всякая женщина любого возраста и внешности, и всякий "мужчина" могли вкусить мужской половой орган орально при всем честном народе или спрятавшись в парадной. Колер можно было выбрать по вкусу или под цвет глаз: синий, красный, зеленый, голубой…
Под красными флагами с портретами Сталина, Брежнева, Андропова, стуча дырявыми ложками по металлическим мискам, шли ветераны и диссиденты полового движения, незаконно репрессированные "узники секса" – престарелые педерасты. Кругом пестрели плакаты: "Требуем реабилитации жертв сексуальных репрессий!", "Требуем приравнять сексуальные меньшинства к субъектам Федерации!" и просто с лаконичным вопросом: "Даешь?!" – и столь же лаконичным ответом: "Даю!" Были среди плакатов и более содержательные: "Для стран бывшего СССР – единое сексуальное пространство!" и "Секс – без границ!" Над всей этой многочисленной демонстрацией в небе величественно плыл охрененной величины надувной ярко-красный фаллос! Неизвестно почему на нем было начертано имя президента (или его тезки). Многие сотни лиц, открыв рты и уважительно сняв уборы, взирали на плывущий над планетой Земля чудовищный орган. Мужики бледнели, нервные женщины падали в обморок.
Изумленные великолепием шествия, друзья стояли у стены дома, озирая обилие половых извращений. Хотелось отчего-то закричать "ура!!" и, потеряв стыд и первоначальный привычный пол, пуститься в пляс, притопывая и хлопая в ладоши… Меньшинства взбаламутили что-то в душе, подняв со дна темную муть неосознанных, умышленно подавляемых тайных желаний и мыслей…
Дальше с улюлюканьем двигались извращенцы всех мастей: любительницы домашнего скота, некрофилы, мазохисты и прочая мелкосексуальная шваль, а также примкнувшие к шествию сочувствующие – члены Общества любителей фантастики, Клуба филателистов и движения "Поклонницы породы бультерьер".
– Да-а-а!.. – иногда вздыхал изумленный Илья, когда что-либо особенно поражало его воображение.
У них в Новгороде такого не бывало.
Отношение законспирированного под старуху Сергея к происходящему было неопределимо: он смотрел по сторонам без особенного интереса.
Голова демонстрации уже свернула на Дворцовую площадь – хвост же меньшинств терялся в далях Староневского проспекта. На Дворцовой ожидался праздничный фейерверк и митинг с присутствием отцов города и представителей администрации президента.
– Ешки-матрешки! Это ты, Илья?!
Из гущи демонстрантов выскочила рослая брюнетка в джинсах, с ходу обняла его и яростно расцеловала.
– Я так и думала, что тебя здесь встречу!
– Ты-то здесь откуда? – нахмурился Илья, отстраняясь от женщины.
– А я к тебе приехала. Бумагу у тебя нужно подписать. Без нее никак! – Девица щелкнула Илью по носу и улыбнулась ему в лицо. – Или, может, обратно к тебе вернусь. Я еще не решила.
Илья слегка смутился от взгляда ее нахальных зеленых глаз и особенно оттого, что напористая дама своим массивным бюстом прижала его к стене дома. Он неловко заерзал, стараясь освободиться…
– Эй, внучек, ты жив? – решил выручить его из тяжелого положения Сергей.
– Отвянь, бабуся, – посоветовала девица, бросив на стоящего рядом Сергея взгляд с высоты своего роста. – Это чего, правда, твоя бабуся, что ли? – повернулась она к Илье и еще сильнее придавила его к стене дома.
– На тебя, видно, демонстрация подействовала, – предположил Илья, слегка отпихнув назойливую даму. – Кстати, познакомься, Карина. Это мой друг – Сергей.
Сергей стал театрально расшаркиваться, а Карина, сделав шаг назад, осмотрела его старушечий наряд.
– Это что, сексуальная ориентация такая? – Она оглянулась на многотысячную демонстрацию. – А ничего, мне нравится. – Во взгляде ее блеснули искорки интереса. – Чего на свете не бывает! А ты, Илья, тоже сексуальную ориентацию переменил? Я всегда предполагала, – погрозила она пальцем,-что ты склонен к космическим извращениям. Долго же я сдерживала твой напор, не давая проявиться в полной омерзительности твоим склонностям.
– Это моя бывшая жена – из Новгорода. У нее того, не все дома. – Илья пояснил свои слова жестом. – Вот приехала зачем-то! – недовольно проговорил он, перекрикивая громкоговоритель, укрепленный на грузовике, из которого лились задорные песни тридцатых годов и крики "ура!". – Я тебе о ней рассказывал!
Сергей прямо глядел на Карину. Без очков, разбитых в драке, он не очень походил на старуху. Она тоже в ответ смотрела на Сергея своими насмешливо-нагловатыми зелеными глазами, расправив плечи и выставив вперед солидных размеров бюст.
– Смотрите – Ленин! – вдруг воскликнул кто-то совсем рядом.
Илья бросил взгляд в сторону демонстрации, разыскал Ленина глазами… Никакой это был не Ленин, а человек внешне очень на него похожий: с бородой, в кепке, наряженный в костюм члена (из папье-маше). Этот "Ленин-член" прыгал на самодельной трибуне, которую несли на плечах спортивного вида молодцы, кричал что-то нечленораздельное о членских взносах и архи-смешно махал руками.
Этот юмор Илье не понравился.
– Давайте пойдем куда-нибудь, – предложил он. – Шумно здесь.
– Правильно! – обрадовалась Карина. Схватив под руки Илью и Сергея, она повлекла их в первую, вытекающую из Невского, улочку. – Выхожу с вокзала, – без умолку болтала она, почти насильно увлекая друзей, куда глядели ее зеленые глаза. – А тут такое творится! Ну, думаю, точно Илью здесь встречу, иначе где ему быть?! Я влилась в массу и, пока шла по проспекту, познакомилась с тремя лесбиянками – сегодня у меня с ними свидание и совместная оргия, а на завтра у центрального морга назначена встреча с некрофилом Борей. Он говорил, там в морге карлик работает; так он покойников понравившихся на ночь сдает. Ну, карлик как бы сутенер, а морг у него как бы публичный дом. Ну а покойники… сами понимаете. А еще скотоложеством заняться предлагали, я сказала, что подумаю. А вообще, между нами, мальчиками, говоря, человек все попробовать должен. Правда, Серега?