– Сейчас едем к Свинцову, – остановившись у машины и внимательно, не поворачивая головы, оглядывая окна парадных, сказал Сергей. – У него узнаем о прошлом утонувшего Китайца.

Они сели в машину и под мощные аккорды органа выехали со двора.

– Слушай, вообще-то у Карины уродство, что характерно, очень редкое. Но я никак не могу вспомнить, где мог с ней встречаться. Я даже обалдел, как только ее увидел. Не знаешь, а брат у нее есть?

Илья помотал головой.

– Брата точно нет, а вот сестра есть – близняшка. У них несколько минут разницы. Похожи невероятно, у нее тоже уха нет. Но характер скверный.

– У Карины будто бы хороший, – заметил Сергей, закуривая сигарету.

Выехали к Неве. И снова простор этого города удивил Илью.

– У Карины тоже скверный. Но ее сестрица злая и корыстная. Кроме того, она ведьма.

– Ну да? – улыбнулся Сергей.

– Точно – ведьма: порчу наводит, градобитие устраивает и прочие пакости.

– Я в мистику не верю. – Сергей выбросил окурок в окошко.

– Подожди, по-моему, через этот двор к Свинцову проход…

– Через этот, но нам покрутиться еще нужно, чтобы уж наверняка знать, что нас никто не ведет.

– А кто может? Ведь Малюта под землей сгинул, а больше некому.

– Оно так, но чувствую я, что характерно… Неприятно у меня на душе, – уклончиво проговорил Сергей.

Убедившись, что хвоста нет, и оставив машину во дворе, они добрались до голубятни без хлопот.

Свинцов находился в возбужденном состоянии и казался еще более взъерошенным и неопрятным, чем обычно. Друзья застали его возле голубятни: он сидел прямо на крыше и на маленьком костерке, сложенном из щепок, сжигал какие-то бумаги.

– Вы еще живы? – бросив мимолетный взгляд на гостей, спросил или, быть может, подтвердил свою догадку Свинцов.

Пробежав глазами очередную бумагу, он скомкал ее и поджег.

– Плохие новости, очень плохие новости.

С неба на крышу голубятни спустился белый голубь и, курлыча, заходил туда-сюда. Увидев его, Свинцов нервно вскочил и, забравшись на крышу голубятни, снял птицу. Достав у нее из-под брюха записку, развернул ее и прочитал. Потом с негодованием цокнул языком и снова перечитал.

– В общем, так, – сказал он, поджигая записку от костерка. – Мне доложили, что Китаец жив. Сведения эти проверенные и абсолютно точные. Так что… – Свинцов развел руками. – Не знаю, известно ли ему мое убежище… Вы должны знать, что Китаец страшный человек. Это вам не Малюта.

– Слушай, Степан Иванович, ты ведь мне обещал досье Китайца показать – мы для этого и приехали.

– Пойдемте в дом.

Множество бумаг было разложено на кровати, на кухонном столе и тумбочке. Свинцов сгреб их, не соблюдая порядка.

– Основной архив у меня в другом месте, здесь так, дубликаты кой-какие. Я все-таки привлеку его к суду. – И, подумав, добавил: – Если жив останусь.

По несметному количеству бумаг в Свинцове узнавался следователь старой формации. Нынешние следователи, судя по книгам и кинофильмам, писать умеют плохо, зато лихо дерутся и метко стреляют. А Свинцов все еще надеялся привлечь знаменитого бандита к ответу с помощью таких несерьезных аргументов.

– Вот! – Свинцов вытащил листок из кучи и протянул Сергею, потом вытащил еще один и еще… – Это то, что через Интерпол получено. Тут все его поганое детство и мерзкая юность.

Сергей, не слушая, углубился в чтение бумаг.

– Он, оказывается, воспитывался в монастыре,-продолжал Свинцов, обращаясь к Илье. – Но о той его жизни ничего не известно.

Свинцов вздрогнул, замолчал и прислушался.

– Ты слышал? – спросил он Илью.

Тот помотал головой. Свинцов выглянул в форточку и, приложив палец к губам, крадучись вышел из голубятни. Илья видел, как он подкрался к краю крыши, туда, где была лестница, и заглянул вниз. Потом вернулся назад успокоенным.

– Почудилось, наверное.

Все это время Сергей напряженно читал материалы из дела Китайца. По лицу его невозможно было что-либо понять.

– Все понятно, – сказал он, отложив последнюю страницу. – Я так и думал. Теперь мне требуются адреса, по которым можно найти Китайца.

– Я сейчас еду проверить пост, и заодно сам удостоверюсь в том, что Китаец жив, – сказал Свинцов, выбирая из кипы бумаг нужную и протягивая Сергею. – Здесь все, которые мне известны. У меня на крыше, напротив квартиры Китайца, установлено круглосуточное дежурство. Сейчас там Костя дежурит. Хотите, вместе поедем?

Ехать оказалось недалеко. Покружив, как положено, остановили машину в переулочке, дальше пошли пешком.

– Илья, загляни-ка вон в ту подворотню – стоит там человек с газетой "Правда" в руке? – попросил Свинцов.

Илья перешел на другую сторону улицы и, проходя мимо подворотни, указанной Свинцовым, увидел человека с газетой в руке. Он стоял, привалившись плечом к стене, и смотрел вверх на крышу дома.

Илья вернулся.

– Стоит какой-то с газетой, но названия не прочитать.

– Значит, все нормально. Вот этот дом. Вон на той крыше Костя дежурит. Пойдемте, – сказал Свинцов, входя в парадную.

За ним последовал Сергей. Илья замешкался у входа.

– Поберегись! – вдруг издалека донесся до Ильи окрик. Он не сообразил сразу, действительно ли прокричал кто-то или ему это причудилось. Илья, словно почувствовав чей-то пристальный взгляд, задрал вверх голову…

Прямо на него, сверху, как оказавшийся в воде и не умеющий плавать человек, беспорядочно болтая в воздухе руками и ногами, падал мужчина средних лет. Лицо его было перекошено ужасом, волосы вздыбились, одежда развевалась. Он был совсем-совсем близко…

С диким воплем Илья бросился в сторону. Чем-то чиркнуло по спине. Сзади раздался шлепок. Илья обернулся. Вероятно, перевернувшись в воздухе, человек упал на бок; он неестественно прогнулся, словно ему было неудобно лежать, и он собрался вставать, потом быстро-быстро задергался всем туловищем, напрягся… И застыл.

– Фу-ты! Чуть не убило… – проговорил Илья, растерянно глядя, как вокруг головы погибшего растекается лужа густой крови. – Фу-ты, пронесло!

Выскочившие из парадной Свинцов и Сергей остановились возле разбившегося мужчины.

– Ведь еще бы немного – и всмятку,-бормотал Илья, все еще не в силах оправиться от шока.

Мгновение назад он избежал смерти, он даже видел ее перекошенное, искаженное ужасом лицо; и это лицо стояло перед глазами…

– Костя, – проговорил присевший на корточки Свинцов. Он закрыл Костины глаза и посмотрел вверх, откуда сверзился Костя. – Это Китаец. Он вернулся, – спокойно сказал Свинцов и вдруг поднял кулаки к небу. – Будь проклят, Китаец!! – закричал он во всю силу легких. – Ты ответишь за все!!

И вдруг (или это только почудилось Илье) откуда-то сверху, из окна или с крыши дома, донесся до его ушей смех, обычный человеческий смех, возможно, даже не по этому поводу, скорее всего случайно совпало. Но смех этот показался страшным. Илья замер, прислушиваясь. Похоже, Свинцов тоже услышал… бывший капитан побледнел, опустил кулаки. Сергей помог ему подняться. Вокруг погибшего стали собираться люди.

– Ай-ай-ай! Вот бедняга. Видно, с крыши сосклизнул, – стоя над телом, причитала кособокая старуха, привычно глядя на чужую смерть.

– Нужно "скорую" вызвать, – проговорил пузатый мужчина, близоруко вглядываясь в покойника.

– Разве ж можно по крыше лазать, – вела свою линию бабка, – того и гляди сосклизнешь…

Свинцов был в ужасном состоянии. Когда ехали в машине, он предрекал чуть ли не конец света с появлением Китайца.

– Китаец принимает дела, а дальше начнется террор. Это, так сказать, первая ласточка, вот увидите, потом будет хуже – страшнее…

Свинцов, наверное, плохо понимал, что говорит,-гибель товарища очень подействовала на него. Бывший следователь продолжал говорить о документах на Китайца, которые он скоро непременно дособирает, и что тот уже не отвертится от суда…

Илья в это время думал о своем. Под рокот двигателя и монотонное бурчание бывшего капитана милиции Илья вспоминал перекошенное лицо падающего человека. Брошенный с крыши на Илью, он нес ему неминуемую погибель, и только чудо… Чудо уберегло Илью и спасло ему жизнь. А может быть, так и было рассчитано; может быть, тот, кто остался на крыше, метил в их компашку, желая убить двух зайцев. Если так, то расчет был верным, но вмешалось Чудо. Илья думал о недавней близости смерти спокойно, как о чем-то, ставшем уже привычным в этом городе. Илья вспомнил, как нестерпимо рвало его, когда он увидел в грязном, вонючем подвале тело Струганого, приколоченное к кровати. После этого был Парикмахер… и другие. А сколько раз покойником мог стать он сам? Нет, чужая смерть доставала его уже не так глубоко. Сейчас он понял, что очерствел душой, и главным для него была его жизнь.